Драконья невеста. Страница 2

Капитан торгового судна отдал приказ, и гребцы взмахнули веслами. Старик еще несколько раз наклонялся к волнам, выхватывая, как добычу, тех, кто попадался ему на глаза. Потом корабль отошел от берега слишком далеко, и я могла наблюдать за тем, как поток раскаленной лавы стекает из жерла прямо на наши виноградники.

Нам повезло: извержение пришлось на начало зимы. Праздник окончания сбора урожая собрал множество мелких торговцев, друзей и родственников, желающих посидеть в хорошей компании за бокалом молодого вина и заключить сделки. Все эти гости прибыли на остров на лодках, поэтому, когда началось извержение, причал уже полнился суденышками, и всем хватило места.

Капитан завернул меня в плащ, напоил вином и положил под лавку, наказав спать.

Через три дня мы добрались до Батари, чтобы узнать – наш маленький остров погиб. Вулкан засыпал пеплом и залил лавой все живое на мили вокруг.

Всех спасенных капитан поселил в таверне «Жареная рыбка», дал на прощание по монете и ушел дальше – его трюмы были полны нашего вина, он выгодно его продал и спешил домой, в Лаваццу. За минувшие полгода мои товарищи по несчастью быстро нашли знакомых, родственников или работу и убрались из таверны, а кто-то даже из Батари. А я осталась, в смутной надежде когда-нибудь встретить тут свою семью. Ближайший порт к нашему острову. Неужели никто не выжил?

Старая Агостина присматривалась ко мне еще тогда, когда я жила тут как постоялица. Ела мало, сидела тихо, всегда при деле – шила или воскрешала свое почти забытое умение читать на итлийском. Случайно подслушав разговор старухи-хозяйки с поставщиком, вежливо вклинилась и объяснила Агостине, что «розовое вино пятнадцатилетней выдержки», которое ей почти втюхали под видом редкости – на самом деле просроченное. Розовые вина очень нежные и легкие, дольше пары-тройки лет не хранятся! Агостина смерила оценивающим взглядом мое поношенное, но когда-то изысканное платье, тонкие руки без мозолей и уверенную посадку головы – и поверила.

С тех пор я работала в «Жареной рыбке» подавальщицей, время от времени консультируя хозяйку в тонкостях винного дела. Внешность как играла на руку, так и мешала: необычные для Итилии цвет волос и форма носа привлекали внимание клиентов, особенно молодых самодовольных мужчин. Они оставляли больше чаевых, что было хорошо – но и распускали руки тоже.

Я быстро научилась быть ловкой, обходительной и отстраненно-вежливой.

А еще работа в портовой таверне крупного приморского города означала, что мимо меня каждый день проходили десятки, сотни новых людей. Путешественники, торговцы, пираты, военные, наемники, маги – все они хотели вытянуть усталые ноги, наполнить живот и почесать языком. Я слушала, иногда даже расспрашивала посетителей в свободную минуту, стараясь найти даже не иголку в стоге сена – одну семью беженцев в огромном мире Кругоморья. Если мои родители оказались в другой лодке, их могли отвезти в другую часть Батари, или в другой порт, или и вовсе в противоположную от Итилии сторону – мало ли куда капитан того корабля собирался после праздника окончания сбора урожая!

Но прошло уже полгода, и я понемногу привыкала к мысли, что моя прежняя жизнь безвозвратно закончилась. Нет больше виноградников, нет острова – даже если завтра я чудесным образом найду родителей, отец наверняка вытряс из банкиров все наши сбережения и начал новое дело. Без своей земли это тяжкий труд и большие риски.

Мне девятнадцать лет – ой, нет, уже май, так что мне двадцать. Благородная девица на выданье, почти старая дева.

Когда (я старалась не использовать здесь слово «если») я вернусь в семью, меня сразу же сплавят замуж, чтобы укрепить шаткое положение нового семейного дела и заиметь новые выгодные связи. Когда я поняла это, поиски, конечно, не бросила: в долгосрочной перспективе без рода и порога мне только две дороги, каждая из которых подразумевает…

– На сегодня все! – буркнула Агостина, звеня ключами от шкафчика с пряностями. – Девки, свободны до девяти утра. Ночная смена уже пришла?

– Я здесь, сеньора! – отозвался Гастон, юноша, ответственный за то, чтобы поить вином и провожать в комнаты редких ночных посетителей таверны. Если бы не гостиница на втором этаже, старуха бы, верно, запирала на ночь все здание от греха подальше. Но посетители любили спуститься по темноте за выпивкой и закусками, да и отдельной лестницы, не выходящей в зал, не было. Вот хозяйка и нанимала бойких юнцов, без проблем переносящих бессонные ночи.

Я оставила на положенном месте тряпку и поднос, сполоснула в закутке возле кухни руки и лицо и устало побрела на второй этаж. День был долгим, жарким и тяжелым, так что я уснула в ту же минуту, едва коснулась головой подушки.

Глава 2

Надо ли говорить, что о странном молодом господине в плаще я быстро забыла – мало ли подозрительных, таинственных и пугающих гостей бывает в припортовой таверне? Однако через три дня незнакомец с нежными руками появился вновь.

Зашел в по-прежнему надвинутом по самый нос капюшоне – посреди солнечного дня, между прочим. Ему что, солнце не мило? Боится загореть, что ли?..

Когда я подошла к его столику с дежурным «Чего желаете, сеньор?», молодой мужчина выдержал задумчивую паузу и, к моему удивлению, произнес:

– Кувшин вина, тарелку фрито, мягкого хлеба. И собеседника. Пожалуйста, – добавил он как-то отрывисто, будто говорил на неродном языке и силился вспомнить нужные слова – вот только совсем без акцента. Чудак какой!

Моя улыбка не дрогнула, но брови все же устремились к потолку:

– Извините, я правильно расслышала? Вы хотите, чтобы вам составили компанию? Я позову…

Сеньор пошевелил головой, оглядывая зал, и ответил:

– Нет, подождите! Не могли бы вы? Составить мне компанию, пожалуйста? – теперь я была уверена, что мне не показалось: голос молодого сеньора нервно подрагивал. Чего он так трясется? Еще и говорит так вежливо – мне, прислуге, хотя мог бы приказывать…

– Извините, сеньор, но я не продаюсь, – ровным, выверенным тоном отчеканила я, отступая назад. – Я принесу ваш заказ и передам ваши пожелания…

Мужчина удивленно вскинул голову, так что мне стала видна нижняя часть его лица: и вправду, совсем молодое, чисто выбритое. Четкая линия челюсти, чистая кожа, пухлые губы. Жаль, что промышляет подобным досугом.

– …Вы что, подумали, что я пытаюсь?.. Ни в коем случае, конечно, нет! Как можно! – молодой сеньор начал не то отрицать, не то оправдываться, выплевывая слова с такими интонациями, с какими благовоспитанные мальчики возмущаются, услышав, как старшие приятели используют бранные слова. – Я на самом деле просто хочу с вами поговорить. Без непристойных обязательств. Составите мне компанию? – спросил он с надеждой, едва ли не с мольбой в голосе.

Я была ошарашена таким странным поведением гостя – и как раз в этот момент старуха Агостина заметила, что я слишком долго торчу на одном месте, и окрикнула:

– Айоланда, не отлынивай! За чесание языком тебе платить не будут!

Молодой сеньор фыркнул, будто ученик, придумавший решение к сложной задачке, и положил на стол монету:

– А если я оплачу ваше рабочее время, уделите мне толику внимания, сеньорина?

Я спиной почувствовала, как хозяйка таверны следит глазами за поблескивающим в темном углу серебром. Теперь не отвертеться…

К моему удивлению, сидеть напротив молодого господина, потягивая вино с апельсиновым соком, иногда закидывая в рот жареную в масле морскую мелочь и ведя беседу, оказалось легко и приятно. В родительском доме развлекать гостей было не особо приятной обязанностью, теперь же я вдруг поняла, что успела соскучиться по легкой беседе о погоде, сортах винограда и зацветающем в это время миндале. Вкус легкого вина навевал воспоминания о счастливом прошлом.

Молодой сеньор представился, как Терцо («третий сын» – и не поймешь даже, настоящее это имя или псевдоним). Я назвала свое имя так, как меня звали дома. Иоланда. Почему-то в Батари никто не мог выговорить его правильно. А сеньор Терцо смог!